Предательство сына по отношению к матери. Предательство сына по отношению к матери Что значит предать своего ребенка

Какие самые страшные ошибки совершают родители? Что чувствует ребенок, когда его сравнивают с другими или прилюдно воспитывают? Как суметь не произнести «Надень шапку», «Доешь суп»? Рассказывает педагог Дима Зицер.

Главный родительский грех — гордость

— Хотелось бы поговорить о самых страшных ошибках, которые могут совершать родители в общении с детьми. О родительских грехах, практически.

— Главный родительский грех, мне кажется, совпадает с основным человеческим грехом, гордостью. В самой по себе гордости ничего страшного нет. Но из нее растет убеждение, что я — главный, из нее растет ответственность за ребенка на уровне порабощения. Надо проще к себе относиться, хотя это приходит только с годами.

— Сравнение — это страшно? Большая ошибка?

— Корень сравнения всего со всем находится в нас: нам недостаточно себя такими, какими мы являемся. Мы не верим, в силу разных обстоятельств, в частности, собственного воспитания, что мы клевые. И поэтому стараемся, чтобы было что-то, за что можно ухватиться, чтобы хоть наш ребенок был самым клевым.

— Но может быть, ребенку хорошо от того, что его с кем-то сравнивают. Может, ему хочется лучше становиться по сравнению с другим ребенком.

— Когда ребенка сравнивают с кем-то другим, с ним происходит несколько вещей. Вещь номер один: чем младше я, тем важнее для меня мама и папа, и я им верю безоговорочно. Если мама и папа мне говорят, что я хуже Павлика, начинает рушиться моя вера в себя. Я начинаю впервые понимать, что, возможно, мне надо жить не так, чтобы было интересно, а так, чтобы обогнать Павлика.

Сделать это можно разными способами: заляпать его тетрадку чернилами, обмануть маму и сказать, что Павлик получил по контрольной два. Мы получаем совсем другой механизм, механизм соревнования, не имеющий никакого отношения к саморазвитию.

Хороший ли это механизм или плохой? Это другой разговор. Но если мы говорим про человеческое в нас, то здесь он не должен работать. Я думаю, читатели сами могут вспомнить, как это у нас происходит. Например, мы спокойно в машине едем по дороге, и вдруг для нас почему-то становится суперважно кого-то обогнать. Отчего и как это происходит, неведомо, мы просто вдруг изо всех сил жмем на газ и рвемся вперед. И как раз в этот момент любопытно бывает зафиксировать ощущения внутри себя.

Можем поговорить про природу этого чувства. Я в последние месяцы много думаю об идее человеческого и животного в нас. Очевидно, что в нас есть и то, и другое. Мне кажется, что одна из целей человеческого бытия — приблизиться к человеческому началу и уйти от животного.

Чем мы отличаемся от животных? Свободой воли. Животные не могут сказать себе «да» или «нет».

Животное начало в нас — как раз желание выжить: поймать лучшую самку или самца, обогнать человека на дороге и, наконец, победить Павлика. Иначе все это вместо нас сделает кто-то другой.

Только вот в чем проблема: за последние несколько тысяч лет, и читатели наверняка про это слышали, многое изменилось. Инстинкты остались, но остальное изменилось. Напряжение между двумя этими полюсами и есть человеческая жизнь.

В тот момент, когда я еду по дороге и у меня срабатывает «я должен его обогнать», хорошо бы включить человеческое начало. Задать себе вопрос: «Зачем?»

— Еще из инстинктов: твое потомство должно выжить!

— Да, именно поэтому «надень шапку», «доешь суп» и так далее! Когда у меня самого в голове включается этот инстинкт, я говорю себе: «Дима, подожди. Ребенок сам чувствует, тепло ему или холодно. Сыт он или голоден. Все в порядке».

То же с едой: я понимаю, почему наши предки ели первое, второе и третье, особенно те, что с севера, — иначе они бы погибли. Но сейчас ведь уже не так, и это важно осознать.

Манипуляция — насилие гуманным способом

— Следующая частая ошибка — манипуляция, это страшно?

— Давай сначала договоримся, что это такое. В моей формулировке манипуляция — это обман. Когда мы что-то делаем, мы учим этому следующее поколение, это очевидная вещь. То, как мы себя ведем, показывает нашим детям способ поведения.

Бывает, иногда родители говорят: «Она (или он) — такой манипулятор!». Ну так вы его этому и научили. Если родители раз за разом будут обманывать меня, говоря, что за теми, кто не доедает кашку, приходит Баба-Яга, или милиционер, у кого на что фантазии хватает, конечно, я быстро сам освою этот прием.

— Почему родителям так легко скатиться в манипуляции? Они не требуют усилий?

— Соблазн применить силу как бы гуманным способом. Представим себе пример: я налила ребенку суп, ребенок устроил там кораблекрушение, суп не поел. Во мне опять включился инстинкт: мое потомство не выживет, если не поест этот суп. Я — мать, я должна сделать так, чтобы ребенок поел.

Я могу привязать его к стулу, раскрыть специальной раскрывалкой рот и лить туда суп. Но это как-то неудобно.

Дай-ка я его обману. Есть много способов обмануть. Помнишь пример у гениального Драгунского в «Тайное становится явным»? И блистательно, кстати, описано состояние Дениски. Это способ номер один, когда мы используем дрессировку: «Доешь суп — будешь молодцом».

Есть способ более сложный и извращенный: «Кто не ест суп, у того навсегда останутся маленькими ручки, тот не выйдет замуж, никогда не вырастет».

— Мне кажется, человек не всегда отслеживает, что он сейчас манипулирует. А совершенно искренне считает, что делает, как лучше.

— Более того, он имеет на это право. Мы — люди, наше базисное право — ошибаться и оступаться. Ну оступились, отряхнулись, подумали и пошли дальше. И вот это «пошли дальше» — довольно важный момент. Конечно, мы сваливаемся в это. У какого родителя не защемит сердце, когда его ребенок вышел на улицу без шарфа, а папе кажется, что там очень холодно? Вопрос не в том, защемит ли у меня сердце, вопрос в том, что я с этим сделаю.

Если ребенок обещал прийти в 9 вечера домой, а его нет ни в 9, ни в 10, ни в 11, и телефон не отвечает, какой родитель не начнет сходить с ума? Вопрос, что я делаю, когда схожу с ума. Иду путем порабощения: привяжу его к батарее, он совсем никуда не будет уходить, и я буду спокоен. Это не человеческий способ, но он есть. Человеческий способ более сложный, полный сомнений, конфликта и примирения, компромисса, рефлексии.

Право на себя — это не равнодушие

— Бывает такой родительский грех — равнодушие? Папа лежит на диване, смотрит телевизор, а ребенка посылает поиграть на планшете. Бывает ли так, что родителям действительно не интересно со своими детьми?

— Я бы сказал, что это разговор не про равнодушие. Я имею право делать то, что меня интересует. В большинстве случаев я не должен бросаться по первому зову к ребенку, откладывая все, чем занимался. Мама сидит, читает книгу в свое удовольствие, прибегает ребенок, ему очень важно прямо сейчас сделать что-то с мамой.

В этот момент мама собственным примером может обучить ребенка важному навыку — осознанию собственных потребностей: «Я имею право делать то, что мне сейчас интересно». И потратить одну минуту, чтобы рассказать, что такое удовольствие. Это совсем, совсем не равнодушие, а ровным счетом наоборот, это право на себя. Право на себя — это что я читаю, что я ношу, с кем и как дружу, это осознанность. Если бы мы всех детей в мире могли обучить этому праву на себя, а затем еще и передать его взрослым, то все, мы вошли бы в царство благоденствия.

— Есть такой анекдот. Мама выглядывает в окно и кричит сыну: «Иди домой!» — «Мама, я замерз?» — «Нет, ты проголодался!». Здесь с родителем что происходит?

— Грех бездумия, я бы сказал, если пользоваться твоей терминологией. Что происходит у мамы? У мамы папа из магазина притащил мамонта, и у нее опять сработал базисный инстинкт: срочно накормить сына. Иначе мамонта съедят другие люди. У меня для мамы есть сообщение: мамонт никуда не денется, он будет лежать на том же месте и через час.

А если вдруг его действительно съедят, то мы пойдем за угол, в магазин, и купим там сыр, хлеб и пельмени. Вот в этой точке прикольно остановиться и задать вопрос иначе: «Ты хочешь есть?». Между прочим, это важный материнский вопрос: дети действительно заигрываются. Нужна всего секунда, одна секунда, чтобы не впадать в бездумие.

— Ее еще надо научиться ловить.

— Есть инструмент, который не дает сбоя. И у меня есть тысячи отзывов, что он работает. Сделайте один глубокий вдох. Я открыл окно, чтобы крикнуть Павлику. Глубоко вдохнул. И закрыл окно. Или же открыл, вдохнул: «Павлик, ты голоден?» — «Нет!» — «А я голоден, пойду поем!». И все.

Хорошо, что мы об этом заговорили. Я понимаю, что надо продолжать искать слова. Очень часто люди говорят мне: «Нет, это невозможно, это же не волшебная палочка, раз, и все». Это не волшебная палочка, это конкретный и очень простой инструмент, и никаких денег не стоит. Попробуйте его. Он дает нам фору три секунды, а больше времени и не нужно.

А дальше уже будет выбор: или отпустить, или кормить и устроить первобытный строй. Но в любом случае это будет осознанный выбор. А без выбора мы опять возвращаемся к животному началу, без выбора говорим: «Доедай суп!».

Как родители могут предать своих детей

— Предательство — самый, наверное, страшный родительский грех. Как родители предают своих детей? И как им перестать это делать?

— Как родители могут предать своих детей? В первую очередь, неуверенностью в самих себе. Давай для начала простейшее предательство: мы идем по лестнице, мой ребенок прыгает и шумит, соседка цокает языком, и в этот момент вдруг я демонстрирую, что соседка мне дороже моего ребенка. Меня спросят: что же, позволить ребенку шуметь в подъезде?

Но ведь пошуметь — это природа детства. Соседка придет домой и успокоится или не успокоится. Это как ей нравится.

В этой ситуации главное сообщение, которое я посылаю своему ребенку: «Ты — мой самый любимый и важный человек, не соседка, а ты». А как это сообщение послать, уже надо немного подумать.

Еще одно предательство в чистом виде — школьные родительские собрания. Когда я позволяю другому человеку говорить о моем близком человеке у него за спиной, да еще и в присутствии других людей. А потом, вернувшись домой, ставлю это мнение во главу угла и начинаю выговаривать своему близкому человеку. Мы можем обманывать себя сколько угодно, но это предательство в чистом виде.

Другой пример — про бабушек. Он болезненный и действительно сложный. Бабушка начинает строить человека: сейчас надо поесть, сейчас надо лечь спать. Это не предательство в чистом виде, но если мы нашего близкого человека при этом не защищаем, даже не объясняем ему, что происходит, это та же история.

Если я понимаю, что у меня ребенок не спит днем, ну вот не хочет он спать, а бабушке надо, чтобы он спал полтора часа, даже если он рыдает, то он просто не идет к бабушке. Нельзя делать человека заложником своих отношений с третьим лицом. Да, у меня могут быть сложные отношения с родителями, ну так, значит, мне их и разруливать, я же взрослый. Надо разговаривать, да, иногда надо конфликтовать, можно вместе пойти к семейному психологу, можно много чего. Это взрослые отношения и ответственность взрослых. Но не рвите ребенка на части.

Я ощутил, что сейчас эту соску просто впихну ей в рот

— Какая самая большая ошибка Димы Зицера как папы?

— У меня трое детей. Старшая дочка родилась, когда мне был 21 год. Я очень хорошо помню, что был тогда абсолютно уверен, каюсь, что плакать нехорошо. Что родитель должен сделать все, чтобы ребенок не плакал. Я был настолько глуп, что даже не интересовался, откуда это убеждение идет. Помню это раздражение, когда она плакала.

И помню, как я с ним справился. Маленькая однокомнатная квартира. Дочке около года, она лежит в кроватке, я остался с ней один и что-то репетирую в это время. И вот она плачет, я иду к ней, беру по дороге соску, заношу руку и понимаю, что у меня очень напрягся мускул на руке. И что сейчас я эту соску ей просто впихну в рот.

И тут мне становится очень страшно. Такой сильный момент осознанности. Я очень испугался, очень. А дальше уже начал про это думать, начал обращать внимание, начал смотреть, что к чему. В ту секунду, когда я испугался, это родило цепочку мыслей: как это происходит, что за чем идет.

Еще одна ошибка связана со средней дочкой. Старшая родилась, когда мы были совсем молодыми пофигистами, мы тусовались и ни о чем не парились, и она тусовалась вместе с нами. Младшая уже тусуется вместе с нами, потому что мы приняли, что это очень правильный способ жить. А средняя попала на время нашего становления и занятия самими собой.

Рост ее был довольно сильным и резким для нас. Если говорить о том, что бы я поменял, когда она была в возрасте 4, 5, 6 лет, я бы намного больше брал ее везде с нами, намного больше проводил бы с ней вместе времени. Так вышло, что я, я сам, недополучил этого удовольствия — быть с ней маленькой.

Тогда мне казалось, ну что там, маленький ребенок и есть маленький ребенок, мы все равно хорошие родители, она любима. Но сегодня я как можно больше времени проводил бы с ней. Исходя просто из того, что любимые люди не могут в большинстве случаев друг другу помешать.

Я очень, очень уважаю родителей, которые в разборках с внешним миром сразу безоговорочно оказываются на стороне своих детей. Я тоже так хочу. Но я не умею.

Вот я гуляю с ребенком в парке, и он почему-нибудь громко ржет. Ну ржет. Ну громко. Но он ведь радуется, и мы же в парке. Спящих детей в колясках рядом нет (это я всегда слежу краем глаза). В общем, нам весело, искренний смех тихонечко сквозь зубы ведь не бывает?

Но тут навстречу нам выходит престарелый Крокодил, он из булочной в аптеку мимо парка проходил. И Крокодил говорит: «Мальчик, ты чего так громко кричишь? Вокруг тебя люди, между прочим, а ты не в зоопарке, что за невоспитанные дети пошли?». А я? Что я? А я сразу такая: «Лега, действительно, не кричи так. Вон, люди, то есть, простите, крокодилы, пугаются».

Тьфу. Мне потом так стыдно, каждый раз чувствую себя мелким трусом и предателем, а поделать ничего не могу. Ровно через две минуты я уже знаю, как нужно было ответить, чтобы и вежливо и ребенок понимал, что я на его стороне. Но нет. Срабатывает какая-то старая модель, я тушуюсь и говорю: «Извините-извините, мы больше так не будем». Что не будем-то? Смеяться и радоваться больше не будем без вашего крокодильего разрешения?

Мы как-то под Новый год с одним моим приятелем поехали в «Перекресток», закупаться тонной еды, чтобы не дай бог не похудеть в новогоднюю ночь. А Легу взяли с собой, ему было на тот момент лет пять. И вот мы таскаемся по супермаркету, объем еды в наших тележках уже в несколько раз превышает совокупный объем всех ожидаемых на Новый год гостей, но нам этого недостаточно, поэтому мы занимаем очередь в мясной отдел и смиренно в ней стоим.

А Лега бегает туда сюда. Вполне себе пристойно. Но бегает. Он бежит к аквариуму с раками, потом обратно: «Мама! Там живые раки!» Потом к поломойной машине и обратно: «Мама! Я тоже хочу такую машину! А я еще успею её вписать в письмо Деду Морозу? Не успею? Тогда ты в свое письмо впиши! Она тебе нужней!» И снова куда-то бежит. Ребенок занят делом: изучает реальность, восторженно и вполне позитивно. Но через какое-то время, когда он возвращается примерно в четвертый раз, женщина, лет пятидесяти, стоящая прямо за мной в очереди, вдруг менторским тоном спрашивает: «Мальчик! А ты почему здесь хулиганишь?»

Лега встает на паузу и смотрит на нее с некоторым недоумением, а потом на меня. А я уже всё... Внутренне я уже совершила свое предательство, в голове уже звучит фраза: «Так, Лега, ну-ка, хватит бегать, видишь, ты мешаешь, постой здесь спокойно» - как вдруг я слышу громогласный голос моего приятеля:

Как это «почему он хулиганит»? Это мы его попросили. Он слишком хороший мальчик, и для гармоничного развития ему положено хулиганить 15 минут в день. Олег, иди-иди! Не трать время, тебе еще хулиганить целых 8 с половиной минут.

Лега хохочет, убегает, и уже через секунду совершенно довольный жизнью помогает тёте в фартуке взвешивать яблоко.

Я так не умею. Черт, ну почему я так не умею? Пожалуй, на этот Новый год я попрошу у Деда Мороза, чтобы он подарил мне вот такой скилл. Чтобы всегда. Всегда сначала оказываться на стороне ребенка. А потом разбираться.опубликовано

Вера Дорофеева

Предательство – это всегда неприятно, больно и даже страшно. Я сама долго пыталась понять, что такое предательство и почему такие поступки окружающих вызывают жгучую обиду и острую боль. Постепенно я поняла: человек поступает так, как ему удобнее. Он ставит свои интересы или интересы других людей выше твоих – он так решил. Имеет право. Никто не должен жить по твоему сценарию. Для того, чтобы это понять, мне понадобилось 40 с лишним лет жизни. 40 с лишним лет опыта, книг, разговоров…

У наших детей всего этого пока нет. Они еще очень мало знают. Но слово «предательство» им знакомо хорошо. Подружка не поделилась шоколадкой, не позвала на день рождения, рассказала Таньке секретик – предала на всю жизнь! Но самое страшное предательство – это предательство родителей. Оно ранит глубоко и иногда на всю жизнь. Потому что простить подружку за то, что она поставила свои интересы выше – легче, чем понять маму или папу.

Я получила пятерку, а мама даже не сказала «Молодец»

Мы часто совершаем поступки, не пытаясь объяснить их своим детям. По разным причинам: некогда, считаем, что еще малы, не можем подобрать нужных слов… И они не понимают. Они уверены, что мы их предали.

На одном из занятий в мастерской журналистики я попросила своих ребят написать, когда и кто их предавал. Большинство работ были о нас, о родителях.

«Когда родилась сестренка, все свое время мама уделяла ей. Я вообще не видела маму. Родители нянчились только с ней, а мне вообще не уделяли времени. Однажды я пришла из школы в хорошем настроении, потому что получила пятерку за диктант, и с порога стала рассказывать об этом маме. А она сказала, чтобы я не кричала, потому что сестренка спит. Она даже не сказала мне «Молодец». С тех пор прошло несколько лет, я очень люблю свою сестру и больше ее не ревную, но про ту пятерку забыть не могу».

«Мне пообещали свозить меня в аквапарк в Екатеринбург, если я закончу четверть без троек. Я очень старался и ждал. Но меня так и не свозили, хотя с тех пор прошло больше года. Я считаю, что меня предали».

«Мои родители хотят переехать в Краснодар. Я понимаю – это их мечта. Но у меня тоже есть мечта, поступить в КиТ (Санкт-Петербургский институт кино и телевидения). До окончания школы остался всего год. С переездом мои шансы поступить резко падают: здесь я привык, здесь мои учителя, дополнительные занятия, а там депрессия обеспечена. Что решает год в жизни 43-летнего мужчины? Гораздо меньше, чем в жизни 17-летнего выпускника. Они говорят, что я эгоист и порчу их мечту, хотя на самом деле они сейчас разрушают мою жизнь. А главное – они не хотят меня слушать. Они предают меня и заставляют меня предать свою мечту».

«Однажды, когда мне было 6 лет, у меня в садике был утренник. К которому я долго готовилась. А мама не пришла. У нее были дела. Я считаю, что родители предают своих детей, когда у них есть что-то важнее, чем их дети».

«Меня предали родители. Когда мне было 7 лет, они долго ругались, кидались разными предметами, и мама выгнала папу. Теперь он живет в другом городе, и я иногда приезжаю к нему в гости. Я считаю, что мама меня предала, когда выгнала папу, потому что она не подумала обо мне».

Конечно, во всех перечисленных случаях родители не хотели зла своим детям. Наверняка у каждого случая есть объяснение, логика, причина. Но я убеждена: всякий раз, когда родители действуют не в интересах ребенка – это предательство. Для каждого нашего действия или бездействия по отношению к детям должно быть единственное объяснение: это в интересах ребенка. Мы должны уметь оценивать ситуацию, просчитывать ее последствия для сына или дочки и действовать исключительно исходя из этих последствий.

А теперь табу для родителей:

1. Никогда не выяснять с ребенком отношения в присутствии посторонних.

Неважно, учитель, соседка или подружка сына (дочки) стоит рядом. Даже если ребенок неправ. При посторонних ребенка можно только хвалить. Или молчать. Потому что мама и папа всегда должны быть на стороне своего ребенка, пусть даже он совершил нехороший поступок. Дома, наедине постараетесь понять и разобраться. Если стоит того – наказать. Но выставлять самого дорогого и близкого человека в невыгодном свете – это предательство.

2. Никогда не использовать то, чем ребенок поделился с вами, ему во вред.

Если дочка рассказала о своей первой влюбленности, не стоит опускаться до чего-то вроде «Сапоги мыть еще не научилась, а уже любовь у нее…». Потому что воспользоваться доверием ребенка и в удобном случае попрекнуть его же тайной – предательство.

3. Никогда не сравнивать ребенка с другими, если сравнение в пользу другого.

То есть сказать про одноклассника, который выиграл городскую олимпиаду, «Молодец!» – нормально. А «Вот видишь, а тебе бы только за планшетом сидеть» – предательство.

4. Никогда. Никогда! Никогда!!! Не выяснять отношения с супругом в присутствии ребенка.

Это тема для отдельного обстоятельного разговора. А пока просто вспомните, что переживали вы, когда слышали, как ссорятся родители. И станет понятно, что «награждать» такими переживаниями сына или дочку – предательство.

5. Казалось бы, очевидное. Но часто нами игнорируемое. Пообещал – сделай.

Потому что ребенок ждет. Мечтает. Представляет, как будет здорово. Верит, в конце концов. Разрушать эту веру – предательство.

6. Не позволять никому говорить вам о ребенке плохо.

Еще раз. Никому. Даже лучшей подруге. Даже бабушке. Даже если ребенок в это время в лагере за 40 км от города. Если это просто информация о том, что ребенок сделал и что сказал – ради Бога, спасибо за информацию. Как только начинается оценка – до свидания. Потому что спокойно слушать высказывания вроде «А твой-то вообще стыд потерял, хамло невоспитанное» – это предательство.

Есть еще и седьмое, восьмое, девятое…

Когда-нибудь наши дети вырастут и, наверное, поймут, что многое из того, что казалось им предательством – на самом деле просто слабость, или незнание, или неумение правильно объяснить мотивы своих поступков по отношению к ним. Но ведь нам не становится легче, когда мы узнаем причину болезни? Болеть ведь меньше не начинает? Да, мы понимаем, что надо сделать, чтобы не было больно. И часто процесс лечения бывает очень длительным и больнее, чем сама болезнь. Поэтому лучше заниматься профилактикой, суть которой очень проста: всегда быть на стороне ребенка.